Ева подхватилась в постели, потому что ей приснилось все нужное. Боясь упустить образ и прозвучавшие в голове слова (какая-то помесь то ли эсперанто с латынью, то ли гэлика со старогерманским), она поскорее проснулась, выбралась из под одеяла, прямо в чем была, в одой рабочей рубашке, ощущение которой тут же вызвало желание поскорее отпроситься в душ, но сперва Ева сделала пару шатких шагов, вспомнила, где Хедегор оставил ее фартук, и судорожно нашарила в нем его очки.
В комнате все еще было темно, только полоска меж плотными шторами светлела. Сам Хедегор так и заснул в кресле, бедный, даже плед себе не взял. Ничего, ничего, если получится, то Ева его прямо сейчас и порадует.
Взяв очки в руки, она уставилась на них, и зашевелила губами, повторяя, что вспомнила во сне. Ничего не произошло. Ни сияния и рук, ни снопа искр, ни цветных лучей, ничего. Ну ладно, может, магия никак и не видна невооруженным взглядом, это ничего, лишь бы работала. Во сне Ева проделала все то же самое, и получилось, потому она и торопилась, а то вдруг забудет...
– Мистер Хедегор, – Ева присела на корточки возле его кресла, и аккуратно потрясла писателя за плечо, стараясь говорить мягким, хоть и взволнованным от открытия голосом, – Мистер Хедегор, померьте ваши очки, пожалуйста.

На самом деле, Ева была не менее довольна собой, и ее примерно настолько же распирало, что за несколько весьма тревожных дней хоть что-то получилось. Очко в пользу гостей поместья. Помогла кроту, может и остальным удастся облегчить участь. Еще бы только ей все это вспоминалось не во сне. Однако, Ева была английчанкой, да и существом достаточно интровертным, и в данную минуту достаточно полуголым, чтобы не скакать от радости слишком уж эмоционально. Удивилась пламенному жесту Хедегора, но не стала возражать, рассмеялась вместе с ним и, осторожно приобняв, похлопала по спине.
– Я не знаю, мне приснилось, что надо сказать, – честно ответила Ева, не пытаясь строить из себя обученную ведьму восьмидесятого уровня, – Видимо, это работает примерно так как вот это.
С этими словами она подняла палец, сделала полшага назад, и превратилась в лебедя. Задела Хедегора крылом, пока опускалась на пол, затем подскочила и перекинулась обратно, вставая практически с балетным изяществом, в третью позицию.
– Проще делать, чем искать рациональное объяснение, – подытожила она, и спросила: – У вас есть запасная пара? Я могу попробовать заколдовать и ее, на всякий случай.

Невозможно, но происходило.
Ева тоже на самом деле по прежнему считала, что превращаться – невозможно. Вероятно, потому и завела себе тут же привычку это проверять. Что важно – проверять в бесопасности комнаты, пруда, любой точки в поместье, а не открытого моря или неба. Нечего ей обнаруживать посреди океана, что все это таки массовые глюки.
Однако, она превращалась, а писатель так ее обнимал, как будто правда видел.
Ева заколдовала и вторую пару очков, углядела, что в шкафу у него еще запас. Все волновалась, что вдруг обронит, кто-нибудь наступит, сломает, случайно или нарочно, желая оставить крота канонично слепым. Но ничего. Она ему хоть все подряд заколдует, если потребуется.
Несмотря на все странности, на все то, что по прежнему оставалось необъяснимым, хоть и выполнимым, несмотря на теоретического злоумышленника где-то в поместье, Ева, по своим меркам, светилась честным самодовольным счастьем от хорошо выполненной задачи. Помогать здорово, и ей приятно было помочь Хедегору. Видела ведь вчера, как ему тяжело.
– Хотите еще поспать? – осведомилась она, вспоминая, как он остался еще сидеть, когда она сама уже улеглась, в его же постель, – Или принести вам завтрак?
Это уже было почти машинально, несмотря на неформальный внешний вид, и необходимость слазить в душ, и самой бы влить в себя в кофе. Вставало солнце, подступала смена, клиент вновь становился клиентом.

– Конечно, – неожиданно даже для себя, не раздумывая согласилась Ева.
Все кожей чуяли, что порядки ускользают. Запертые на острове в тех условиях, что остальные, клиенты переставали быть клиентами, менеджеры теряли авторитет, а для того, чтобы хоть кому-то заплатили, Харрису придется каким-то образом похлопотать об инвойсах и связаться с банками, где лежат несметные богатства Уайтхедов. А до тех пор Ева, конечно, официантка, но еще и ведьма. Не собираясь использовать свои новые возможности во зло, она, тем не менее, проводить ближайшие дни стандартных заботах официантки она тоже не собиралась.
А кроме того, дочь барона в ней вспоминала, что она дочь барона. Тут как посмотреть – может, даже ровня Уайтхедам. Может себе позволить перерыв на завтрак с датским писателем. Ничего двусмысленного она при том не подумала, потому что Хедегор и впрямь до сих пор все обставлял достаточно невинного, а кроме того, Ева сообразила, что, вероятно, сможет за себя постоять эффективнее. Как минимум, больно клюнуть.
Улыбнувшись халату, она надела его полноценно, и запахнулась. Это освобождало ее от необходимости надевать некрасивые брюки еще какое-то время. Собрав в охапку их, подаренные книги, и ботинки с носками, Ева договорилась с Хедегором о времени, когда они встретятся для завтрака. Уже почти выйдя из комнаты, на пороге она обернулась, и улыбнулась иначе. Так улыбаются не официантки, а дочери баронов, в свободное время изучающие колдовство.
– А вы смогли бы сочинить сказку обо мне?