Йорен чувствовал себя отвратительно. Путешествие не помогло, как он надеялся. Смена обстановки отвлекала недостаточно, и оказалось, что в незнакомом месте он чувствует себя еще более беспомощным, чем дома.
Поначалу все было хорошо, поездка была организована наилучшим образом, несмотря на количество пересадок, персонал всегда был готов помочь, подсказать, провести – от Каструпа и до тех пор, как дворецкий закрыл с той стороны дверь отведенной Йорену комнаты.
Стоило остаться одному, как налетел сперва на собственный багаж, затем больно ударился о крошечный круглый столик рядом с креслом, тем и закончилась попытка подойти к окну, чтобы полюбоваться видами. Как будто он надеялся что-то рассмотреть.
Очки не помогали, точнее помогали не всегда, особенно когда нужно было ориентироваться в пространстве. Или читать с экрана, печатный текст он более-менее разбирал, но не газетный.
За два часа Йорен успел разобрать сумку – в полумраке, создаваемом тяжелыми дверцами старинного гардероба, все было куда виднее. Он даже заметил, что упаковал пару пар непарных носков. Пара парных, к счастью, тоже нашлись. Затем принять душ – в ванной не было окон, и он не стал включать свет. Собраться и довести себя до того состояния, когда хочется сорвать на ком-то злость.
Не слишком веря наручным часам, он вышел пораньше, чтобы точно успеть найти выход во внутренний двор, где, как ему сказали, должна состояться церемония. Йорен запер комнату, достал из кармана прямоугольник тончайшей замши и стал протирать очки. Словно это могло помочь. Но отвлекало, настолько, что с очками чуть не пришлось попрощаться, когда налетел на кого-то.
– Простите, – ловя очки и того, на кого налетел, Йорен забыл о необходимости перейти на английский. – Надеюсь, вы не ушиблись.

Что происходит и почему его одаривают молчанием, Йорен плохо понимал, но терпеливо ждал, тихо начиная побулькивать. По изящной фигуре и тонкой руке он понял, что натолкнулся на женщину, оставалось надеяться, что она молодая и красивая. Неважно, что он не видит, всегда приятнее иметь дело с женщиной, если та молодая и красивая.
Наконец она вернулась, зачем-то светила ему в лицо экраном своего телефона. Все так же молча. К счастью, окно сейчас находилось за спиной Йорена, и он его фигура бросала тень на женщину, так что получилось рассмотреть лицо.
– Как приятно встретить знакомого человека, особенно здесь! – их знакомство было весьма поверхностным, раз, или два встречались случайно на богемных вечеринках, правильнее было бы сказать, одновременно на них присутствовали. Обменялись от силы десятком фраз, но вдалеке от дома соотечественник приравнивается едва ли не к кровному родственнику, потому что иностранцы – что они понимают. – Осе, вы не представляете, как я рад вас видеть.
Когда Йорен был в настроении, заткнуть его было сложно, и все же он рассчитывал на редкие попытки собеседника вставить слово. Осе продолжала молчать. Досадно, у нее прекрасный голос, даже когда не поет. Он не признавался, хотя она и не спрашивала, но довольно часто слушал ее музыку – когда было грустно, или вдохновение не возвращалось по три дня кряду, когда случалось что-то хорошее и когда не мог оторваться от компьютера даже затем, чтобы сходить в туалет.
Второй раз за неделю Йорена приложило по голове Андерсеном.
– Вы не можете говорить? – поссориться, как он помнил, они не успели, чтобы ей отмалчиваться, – вы Русалочка?
Не принимать всерьез ухудшающееся зрение не получалось, и он придумал теорию, словно это злая месть сказочника, вероятно из ревности. Хотя бы не так обидно натыкаться на все и на всех, убеждая себя, что виной тому собственная популярность, такая, что мертвым покоя не дает. Теперь теория сыпалась как снег.
Писателям можно говорить всякую чушь – у них полет фантазии, а не диагноз.

Светящийся экран по-прежнему больше отвлекал, чем помогал в коммуникации. Йорен начинал смутно подозревать, что, не имея возможности сказать вслух, Осе печатает ответы на телефоне, только ему это, что мертвому припарка. А признаваться…
Потому он продолжал угадывать:
– Самая взаправдашняя Русалочка? – в оригинальной сказке главная героиня не только лишилась голоса, но испытывала боль от каждого шага.
Чуть подумав, Йорен подставил руку, чтобы Осе могла на него опереться. Она, в свою очередь, поможет ему больше ни на кого не натолкнуться. Хотелось верить.
– И что, все чувствуют себя персонажами сказок Андерсена? – глупо спрашивать про тематическую вечеринку, сделать внушение на расстоянии, чтобы люди поверили, такое возможно только в фантастических книжках, в реальности, к счастью, подобное не случается. Потому люди продолжают читать художественную литературу, чтобы заглянуть за край, пережить приключения, оставаясь в уюте собственного кресла.
Внутри сказки совсем не так интересно, особенно когда не можешь говорить, ходить, или слеп, как крот.
– Давно это у вас? У меня с тех пор, как получил приглашение. Сперва я не связал все со свадьбой, подумал, – он махнул рукой, предпочитая не делиться фантазиями, – а теперь, получается, вы Русалочка. К счастью, я не ваш принц, потому что вам непременно придется его убить, мир не может потерять такой талант, как у вас! Если я узнаю, кто принц, я вам обязательно скажу.

Они все были в разном положении, их персонажами ненавистный Андерсен хотел донести до чутких и восприимчивых к внушению детей разные мысли. Абсурднее всего ситуация с Йореном, то есть с кротом, олицетворявшем во всех смыслах желанную партию для любой девушки того времени. У него была большая сухая нора, бесконечные припасы и шикарная дорогая шуба – что еще требовалось от жениха? Вероятно, быть эльфийским принцем.
Русалочка воплощала возмутительные свободомыслие и независимость. Вместо того чтобы слушать бабушку и, как все приличные русалки, топить нерадивых моряков, она влюбилась в человека, и нет тихо сидеть и убиваться, она пошла к Морской ведьме, выторговала у той для себя ноги. Но любовь злая штука, принцам не нужны бездомные немые красотки, им подавай принцесс – ровню.
Принц тоже сделал выбор, пусть тот диктовало ему воспитание. Мужчины любят пользоваться вниманием, но для них это не повод жениться на первой встречной, смотрящей голодными глазами. И Принц из реальности в какой-то мере за тот выбор ответственен. В конце концов, в реальности он может обеспокоиться вопросом собственного выживания и изменить решение.
Русалочка, вот, уже расплачивается за свою детскую мечтательность.
Он распознавал, когда она кивала, или качала головой, не столько видел, сколько чувствовал, а вот взгляд различить бы не смог.
– Хотите сказать, не только Андерсен постарался? – Йорен рассудил, что проще будет задавать вопросы, требующие утвердительного, или отрицательного ответа, без полутонов. – И что, правда все на острове – сказочные персонажи?
Теперь уже и он хмурился, эта новость не оставляла камня на камне от его теории.

В ответ он поморщился и чуть отвернулся – подсветка телефона била по глазам, те даже начали слезиться. Под очками совсем неудобно.
– Я понимаю, что вы не можете говорить, но я не читаю с экрана, – раздраженно произнес он, хотя в данном случае, в кои веки, злился не столько на спутницу, сколько на собственную беспомощность. Он не испытывал боли при каждом шаге, только тогда, когда во что-то врезался, не разглядев у себя под носом.
Раздражало.
Кому чем не угодил крот? Жил себе, никого не трогал, поддался на уговоры соседки-мыши, мол пора жениться, хотя не очень-то хотелось. Удержать Дюймовочку и то толком не пытался. Для крота, между прочим, он был в прекрасной форме.
Но не для человека, похоже, постепенно превращавшегося в вампира. Оставалось только найти зеркало, старинное, с серебренной амальгамой, в этом бесконечном доме такие и должны висеть, а не современные на пол стены, и убедиться, что мимо него Осе прошествует в гордом одиночестве. Хоть не разговаривая сама с собой.
– Хозяева в курсе, что у них, – тут зоопарк, хотел сказать Йорен, но сдержался. Обычно его не огорчало, когда люди обижались и уходили, но сейчас, оставшись один, он рисковал не найти выхода во внутренний двор, разве что в ближайшее окно, но прежде лучше отыскать лестницу. Кем бы он себя ни возомнил, кроты не летучие зверушки. – Такие гости?
Теперь, когда его гипотеза официально объявлена несостоятельной, Йорен обеспокоился – что за бред и какого лешего с ним – с ними – происходит. Какие к гномам сказки?

Хорошо хоть не вздрогнул на синтетическое “извините”, настолько неожиданно то прозвучало. Йорен знал, что программы-переводчики сейчас есть самые разнообразные, логично, что и прочие программы умеют много полезных вещей. Лет сто назад, окажись они с Осе в такой ситуации, оставалось бы только напиться. Хотя, лет сто назад можно было еще догнаться опиумом.
– Не извиняйтесь, – он попытался обуздать раздражение, – вы ни в чем не виноваты.
Правда не виновата, не она придумала, что им стоит поверить в сказки в себе.
Отвлекся Йорен, почувствовав, какой судорожной стала хватка спутницы. С лестницами ей, бедняжке, совсем тяжко, наверное. Если бы он мог, взял бы на руки, не такая Осе и высокая, но так они рисковали вдвоем навернуться, что будет куда больнее, в частности самому Йорену.
Вместо этого приобнял ее за талию, поддерживая и, возможно, отвлекая.
– Вот минус старинных поместий, – говорил, чтобы не думать, насколько жутко от происходящего, и чтобы Осе не думала, как трудно дается каждый шаг, – никто не устанавливает лифт, ведь это испортит облик памятника архитектуры. А о людях побеспокоиться?
Они благополучно преодолели пролет, и Йорен остановился. Судя по тишине в коридорах, они не опаздывали, скорее рисковали прийти раньше.

Не голос, а вопрос заставил Йорена поморщится. Ему не хотелось говорить, но затягивать паузу, или, как он любил, срывать злость на собеседнике, было попросту жалко. Да, признался себе в этом – ему было жалко Осе Йергенсен. Он не хотел говорить ей гадостей, когда она Русалочка.
– Крот, – нехотя произнес, затем добавил, почти буркнул: – слепой.
Если это еще не очевидно. Он бы не вспомнил так сразу, у кого еще были серьезные проблемы со зрением. Если подумать, не проблемы, другой способ жизни, другое устройство организма, другие органы чувств развиты лучше. Человек в нем привык получать большую часть информации визуально и перестраиваться было сложно.
Эта мысль пришла ему в голову только сейчас, так что не успел попытаться.
– Вы хотя бы героиня своей сказки, неважно, насколько бездарно написал Русалочку Андерсен, – мужчины-писатели часто склонны упрощать женских персонажей, делать их влюбленными и покорными – удобными. Йорен льстил себе уверенностью, что сам так никогда не поступал.
Правда женских персонажей в его книгах было несколько меньше, чем мужских.
– А я, – он сделал жест свободной рукой, и закономерно приложился о что-то твердое, зашипел, тряхнул кистью, словно мог смахнуть боль, и продолжил: – так, очередная помеха на пути глупой девочки к своему счастью с очередным принцем. Русалочке с принцем не повезло. А нам с вами не повезло с персонажами. Если бы вы могли выбирать, на ком бы остановились?

Йорен взглянул на Осе невидящим взглядом, и покачал головой, упуская из виду тот факт, что она прекрасно видела каждый его жест, и говорить ничего не надо.
Если подумать, а до сих пор ему эта идея в голову не приходила, музыка Осе, тексты ее песен намекали на авторство человека серьезного, созерцательного, меланхолика. Если бы не голос, нельзя было бы слушать, не воя на луну, не только в полнолуние. Голос отвлекал от горьких слов, уносил куда-то, в какую-то северную Аркадию, где почти нет солнца, много снега и часто воет ветер – иногда на луну – но смотрящий находит особое очарование во всем этом.
Она бы не хотела оказаться на его месте – работать невозможно, а он еще даже не начал свой следующий шедевр. Кстати о книге, Йорен снова повернул голову, словно мог что-то рассмотреть, нет, приходилось вспоминать, как Осе выглядела на экране и в тот вечер, когда они встречались лично. Из нее получилась бы отличная героиня, грустная и покорная судьбе, а герой спасал бы ее от самой себя. Оставалось придумать сюжетную линию, множество опасностей и остроумных диалогов, но это потом, у него с собой только телефон, от которого никакого толку. На нем есть диктофон, но Йорен не любил показывать сырой материал.
Почувствовав, что лестница закончилась, снова остановился. Здесь, где бы это “здесь” не было, было тихо, ни шагов, ни людей, не у кого спросить дорогу.
– Вы знаете, как пройти во двор? Когда меня провожали наверх, показывали направление, но я, боюсь, не обратил внимания.

Какая-то часть Йорена, очень маленькая часть, хотела бы найти того принца и убить нафиг – заколоть ножом, утопить в пруду (пруд обещали во дворе, или это про фонтанчик говорили? ничего, фонтанчик тоже подойдет), сбросить со скалы, благо камни внизу должны быть острыми. Ему никак не проверить.
Так вот, пока крошечную часть Йорена тянуло на подвиги ради прекрасной дамы и ее волшебного творчества, все остальные части твердо знали, что ничего подобного делать не следует.
Неизвестно, подействует ли, если принца убьет кто-то вместо Русалочки – в сказке ее сестры не могли этого сделать, иначе непременно сделали бы. Или они не могли попасть на корабль? В любом случае сперва следует уточнить условия контракта, а для этого, кроме принца, нужно отыскать Морскую ведьму и хорошего адвоката, разбирающегося в договорах по продаже души и других частей живого существа.
До свадьбы они все равно ничего не успеют, а после – может все само закончится? Объявят, что это был эксперимент, или они все стали участниками пилотного выпуска нового телешоу. Йорен бы не очень обиделся на такой обман, если бы только все прекратилось. Можно было бы надеть привычную пару очков, которые больше для образа, чем из острой необходимости, и Осе перестала бы грустить, собирая над их головами грозовую тучу.
Русалочка – не просто наивная влюбленная девочка, она дочка Морского царя, а тот, ведя литературные корни от Посейдона, повелевал морями. Теоретически, его дети на это тоже должны быть способны.

Зимой на острове Йорен чувствовал бы себя немного уютнее – длинные ночи, еще более пасмурные несколько часов светового дня, но сейчас слишком весна и слишком рано, чтобы уличное освещение казалось комфортным его глазам. Те проще было бы просто закрыть, но боялся совсем потеряться в пространстве – очень человеческая вера в то, что видит. В его случае, то, чего не видит.
– Еще совсем тихо, – заметил он так же негромко, – кажется, вы сможете выбирать место, если те не расписаны заранее.
Были такие гости, как Йорен, например, которые норовили пролезть вперед, поближе к алтарю, в ряды, обычно занятые ближайшими родственниками. Другие наоборот норовили устроиться подальше и в тени, хотя их как раз хозяева праздника хотели бы видеть без очков.
– Там, – он махнул рукой, – сильнее пахнет цветами. Наверное, нам туда.
За толстыми стеклами Йорен различал все на уровне силуэтов, цветных пятен, в данном случае – кустов, неба, стен дома где-то фоном. Не хватало только бегать на четвереньках, уткнувшись носом в… то, по чему бегает, потому что по запаху ориентироваться проще, чем идти вслепую.
Стоило приблизится, как появились желающие помочь. Невысокая, судя по голосу, девочка защебетала, какие они молодцы, что пришли время, потом стала спрашивать имена. Похоже, строгая рассадка гостей предполагалась не только на банкете, но и на церемонии.

– Я буду очень этому рад, – и в данном случае Йорен не пытался быть любезным.
Возможно, Осе не лучшая собеседница в нынешней ее, на самом деле их, ситуации, но они знакомы и успели разобраться, откуда такие сложности в коммуникации. Другому человеку пришлось бы объяснять снова, а это неприятно.
Кажется, впервые в жизни Йорен сел, не выбирая места, но теперь все стулья были для него на одну спинку. И если впереди сядет кто-то слишком высокий, это ситуацию не ухудшит. Сложно придумать, что могло бы ее ухудшить.
Это он еще не знал, что произойдет в течение получаса.
– Спасибо вам, – потом может не представится случая сказать, рядом будут люди, услышат, а Йорен, если говорил что-то хорошее человеку, то предпочитал делать это без свидетелей – у него репутация. И образ. – Сам бы я и до завтра не нашел дороги.
О том, что будет, когда вернется в Копенгаген, думать не хотел. У них в стране для инвалидов рай, но это в сравнении с остальным миром, даже у них слепым кротом можно попасть под автомобиль, свалиться с лестницы, погибнуть сотней других неприятных способов. Запереться дома и работать, но без помощника не обойтись – расшифровывать надиктованные тексты, вносить правки.
Еще немного и Йорен задумается о женитьбе, чтобы кто-то был рядом, помогал, делал все то, что он сам больше делать не может. Придется вспоминать всех женщин, с кем был знаком, и выбирать из их числа, потому что незнакомку теперь не сможет оценить.
Справа послышались шаги, и он непроизвольно повернул голову, рассмотрел только высокий квадратный силуэт, каблучки цокали за ним, так что судить можно разве что по голосу, но голос Йорену не понравился. Машинка в телефоне Осе звучала приятнее.
– Надеюсь, скоро начнется, – он чуть наклонился к спутнице, хотя занявшая стулья рядом пара была поглощена обсуждением кошек.