Меньше, чем за час до церемонии, на кухне уже все так кишело, будто подступал гастрономический апокалипсис. В зал уже ушли полчища тарталеток и пти-фуров, чтобы гостям не скучно было дожидаться большого ужина после церемонии. Однако, если в этой толпе аккуратно поймать официанта, сунуть ему немного денег в зубы, и выдать список, то он удивительнейшим образом найдет минутку собрать на большое блюдо всего понемногу. Хлеба с зернышками, швейцарский сыр, тот который весь из дыр, и оливки. Черных не нашлось, нашлась смесь всяческих разных, и просто зеленые с чесноком. Черные стояли, вероятно, слишком близко к шеф-повару, и официант побоялся туда соваться, а то еще зашибут в торжественный день, на радостях.
Пока дожидалась под дверью, Клара вспоминала, когда купила свой сегодняшний наряд. Нет, платье она помнила, какое-то досаточно простое и классическое, как она любит, а вот эта то ли накидка, то ли болеро, как там это правильно называется... Такое, все из искусственных перьев. Она никак не могла вспомнить, было ли оно в комплекте с платьем, а если нет, то когда ей захотелось именно такой ансамбль. Выглядело, конечно, в достаточной степени впечатляюще и тем не менее элегантно, как Клара и любит носит, чтобы не совсем карнавальный костюм.
Из-за двери показалось огромное начищенное блюдо, заполненное согласно заказу. Клара подхватила его и тут же уточнила, где тут комнаты обслуживающего персонала, и где лестница до них. На четвертый этаж она взлетела, несмотря на все платье, все каблуки и все блюдо. Очень нужно было успеть. Почему – Клара сама не знала. Сыр и оливки напоминали ей о первом свидании с вороном. Когда они впервые договорились увидеться, и как она скакала по кухне, трепетно собирая остатки королевского стола. И как потом они нашли укромное место под стеной дворца, и до самого утра никак не могли наговориться. А сейчас они с вороном нашлись вновь, после какой-то невыносимо долгой разлуки.
После встречи с Карлом труднее было отмахиваться от всех этих мыслей. Это ее ворон сидит в глубине его глаз, хочет он это признавать или нет. А если и теперь не захочет, то Клара так или иначе обещала ему стибрить на кухне вкусняшки. Она отыскала нужную комнату, постучала, но не нашла в себе сил дождаться ответа, зашла сразу, тем более, что не заперто.
– Карл, я... – начала было Клара, огляделась, поняла, что хозяин комнаты скрывается за дверцей шкафа, и тут же сообразила, почему скрываться. – О, черт, извини... те. Извини.
Перехватив удобнее свою добычу, она машинально вскинула руку к виску, глядя от нее в сторону, чтобы точно не увидеть лишнего.

– Не за что, – отозвалась Клара, когда повернулась, опустила руку, и кивнула, соглашаясь присесть.
Теперь даже не украдкой, а прямо поглощала Карла глазами. Раз он не смущается, то и ей чего церемониться. Он же муж. В каком-то смысле.
– У меня ничего не другого не было упаковано, – она пожала плечами, и нахмурилась, сразу делясь странностями: – Хоть я и не помню, когда и где эту штуку купила. Но мне идет.
Не помнила, но и снимать не собиралась. Еще у себя в комнате, когда только надела, то почувствовала, что да, так правильно. Ей идет. Даже ворона внутри нее, глядя в зеркало, признавала, что как для человека, то очень красиво. Ощущение очень родное, уютное, как в плюшевом домашнем халате. Интересно, если найти халат весь из перьев...
Клара смотрела на Карла и тоже с трудом отводила взгляд. Она волновалась всеми своими сущностями сразу. Ворона – потому что муж, человеческая женщина – потому, что... Ну взгляните же вы на голого по пояс Карла Рауна, и все станет понятно. Хотелось дотронуться, даже если никаких перышек там нигде не наблюдается.
– И я же обещала принести тебе вкусняшек. Потом, конечно, после ужина остатки будут получше...
А кроме того, она сообразила, что цветочек был от него. Мелкий жест, но очень драгоценный. Ворон всегда делал ставку на сантимент, а не на размах. Потому Клара тот цветочек поставила на тумбочку рядом с кроватью, и только убедилась, что Карл просто никак не может позволить себе ее вспомнить, но чувствует все то же, что она.

– Спасибо.
Гораздо сильнее, чем полагалось бы при их шапочном знакомстве, Клара ощутила, как ей приятно, что Карлу нравится. Впрочем, конечно, при шапочном знакомстве она бы не пришла к нему в комнату, не таращилась бы так, не зная, что еще сказать, но не смея отойти, не отдергивая руку. Как после долгого дня, хотелось просто устроиться в их гнездышке, и тихо сидеть, или отправиться полетать с ветки на ветку, играючи разминаясь и возвращаясь друг другу в объятия.
– Отдохнула, – подтвердила она, – Как поела, так сразу и вырубилась.
По хорошему, этого было мало, после такого-то путешествия, но сны стали гораздо ярче. Лес, замок, и их гнездо. Человеческий облик ворона тоже теперь снился, и подгонял не проспать собственное обещание. Потому и встать было легче, и наспех привести себя в порядок, только поспеть бы перехватить его до церемонии.
Клара тоже утащила пару оливок и кусочек сыра. Они снова соприкоснулись руками, и это ощущение его кожи вплотную к ее было волнующим, но и очень правильным, почти привычным. Да, очень приятным, но знакомым, потому что они постоянно раньше прикасались друг к другу. Теснились в гнезде, чистили перышки друг другу, танцевали, ну и... Все остальное.
Наконец Клара не выдержала и призвала свою человеческую половину на помощь. В той было гораздо больше прямолинейности, и умения оперировать этим человеческим телом.
– Карл, – позвала она, дотягиваясь теперь чтобы целенаправленно взять его за руку, – Ты совсем не помнишь меня?

Ну наконец в нем тоже забрезжило. Клара очень хотела бы отмахнуться от всего, что с ней творилось, от всех вороньих мыслей и воспоминаний, но с тех пор, как она увиделась с Карлом, это стало еще более тяжело и странно, чем когда изредка просто тянуло в лес, или на кухню, пожевать непременно остатков, и послушать непременно королевские сплетни.
Клара так давно не любила своего человеческое мужа, что теперь испытывать нечто подобное было так захватывающе. Вот же он, ее Карл, как долго она его искала, не зная, что потеряла. Только последнюю неделю смутно догадывалась. А теперь он ее не узнает. Она очень хотела, чтобы узнал, и в то же время сама догадывалась, какой чушью кажется это все. Но это же не чушь, когда сердце так бьется, и когда глаз не отвести, и когда рядом как дома, и когда прикосновение родное.
Воодушевленная хоть каким-то мелким успехом, Клара вскочила, крепче сжала руку Карла.
– Я не знаю. И мне наплевать, что и как возможно, потому что это ты.
Она так смотрела на него, а потом подняла его руку и коснулась ею своей щеки, перышками щекоча запястье.
– Карл, я знаю, что это ты, – пробормотала она, – Кар.

– Я бы не додумалась, как еще с тобой флиртовать, – тихо усмехнулась Клара, вставая совсем вплотную и обнимая Карла в ответ. Какое же облегчение это было, что он поддался, что вспомнил, позволил себе вспомнить.
Какая разница, что все это так странно и не имеет смысла? Какая разница, что у них откуда-то человеческие облики, оказавшиеся разбросанными по свету? Только теперь Клара могла вспомнить, что целую глупую жизнь прожила в забвении, и только случай помог вспомнить. Главное, что помог. Главное, что Карл оказался здесь же, на острове, и что они встретились, и что она пришла к нему. Какая разница, почему все так, и почему их перебросило из их сказки сюда. Существование было так себе, а когда нашлись, то и с человеческим обликом можно смириться. К тому же, Клара знала по своей человеческой жизни, что в плане отношений человеческая оболочка не без своих достоинств, и любви ничуть не мешает.
Вот только на радостях, узнав Карла, она позабыла весь человеческий флирт. Помнила только замысловатые птичьи танцы, и общие трапезы, потому что это сближало больше всего, вот только в человеческом доме не полетаешь, хотя сейчас, оказавшись так близко, что можно ощутить сердцебиение Карла, очень хотелось взмахнуть крыльями, и...
Структура воздуха перестроилась, Клара почувствовала, что ее будто как сначала сжало крепкими тисками, тряхнуло, потом отпустило, переставив все внутренности. Карл внезапно показался крупнее, Клара выскользнула из его рук, стала падать вниз и инстинкт правда махнул крыльями, чтобы предовтартить. Собственное тело стало легче. Опустив голову, Клара увидела у себя привычные когтистые лапы, и перья теперь были настоящие.
– Твою ж мать, – ошарашенно выругалась она, на чистом человеческом языке, только более картаво, потом зашлась карканьем, отвыкшая от другой работы связок. – Что ж такое... А обратно... А как обратно...
Она приземлилась на стол, рядом с их снедью, посмотрела вверх на Карла.
– Ты тоже так можешь?

Отредактировано Klara Wallace (2017-10-11 13:02:20)

– Карл! – воскликнула Клара, тоже не заботясь уже, на котором языке. – Я знала, что это ты!
Своего ворона она узнала бы в стае из сотни. Подскочив по столу к подоконнику, она сперва потерлась головой о его крыло. Теперь и у него перышки. Родные, красивые, блестящие перышки, и самый мужественный клюв, и глубокие умные глаза.
Затем она поскорее помогла ему дотолкать защелку на окне. Они вместе навалились, толкнули его, и вырвались на воздух. Человеческое существование, конечно, не было тюрьмой, но этот момент, тем не менее, стал побегом. Расправленные крылья поймали потоки воздуха, Клара взлетела, и это ощущение безудержной свободы нахлынуло сразу. Как будто вернулись домой, вернулись к какому-то любимому занятию, от которого отвыкли мышцы, но как же приятно было привыкать снова.
Она оглянулась, нашла неподалеку Карла, красивым виражом вернулась к нему, и ласково клюнула. Теперь снова можно танцевать в небе, как раньше, замысловато и долго играя друг с другом. Подниматься высоко-высоко и камнем падать друг к другу.
Как ни странно, даже это превращение не отменяло старой человеческой жизни. Карла вдруг задумалась, и поняла, что помнит всю свою старую-новую жизнь. Помнит свою студию, своего человеческого мужа, все это на месте, и ничуть не мешает помнить себя вороной, и быть вороной. Как же хорошо быть вороной! С Карлом вместе!
– Карл! – она каркающе рассмеялась, – Мы на свадьбу опоздаем!
[AVA]http://savepic.net/10095866.jpg[/AVA]

И снова Клара расхохоталась, больше от счастья, чем от перспективы не явиться. Хотя да, технически, они бы явились. На каких-то свадьбах выпускают голубей, а тут они могут сделать красивую петлю над брачующимися. Едва ли Моник сильно обидится.
На карнизе Клара подскочила к Карлу поближе, и наконец смогла зарыться ему под крыло, чувствуя, как его перья теперь окутывают ее, слыша теперь воронье сердце. Не сказать, чтобы так было правильнее, чем в человеческом облике, но так, несомненно, было привычнее. Так они очевидно узнали друг друга. Так галлюцинации перестали быть галлюцинациями, а стали реальностью. Невозможной, нелепой, странной, противной всем законам, но реальностью. Они вороны, и они вместе. Не все, что невозможно понять, сразу абсурд. То, что они вороны, еще сегодня утром считалось абсурдом, но вот они, сидят на карниза, при клювах и перьях, и никакими законами это не объяснить, ну и черт с ними.
Главное – они нашлись. Теперь им все странности нипочем.
– Все равно интересно, можем ли мы обратно в людей, потому что это была бы крутая суперсила, – рассудила Клара, мостясь посидеть под крылом Карла, поплотнее прижавшись к нему в один перьевой комочек. – Ну и человеком ты ведь тоже очень ничего. Особенно без ничего. Хотя я почти ничего не разглядела.
[AVA]http://savepic.net/10095866.jpg[/AVA]

Отредактировано Klara Wallace (2017-10-11 16:20:57)

Как по команде, Клара тоже попыталась интенсивнее думать именно о возвращении к человеческому облику. Пока так было проще. Если они могут превращаться, наверное, со временем это будет у них ловчее получаться, но пока – превратились кое-как, но тут же и пришлось повалиться на кровать. Какая-то часть Клары не ожидала оказаться в постели встреченного сегодня мужчины вот уже сегодня. С другой стороны, если этот встреченный мужчина – муж, то все закономерно.
Надо смириться с тем, что они вместе, и что они превращаются. Тем более, что мириться с этим достаточно приятно. На все приятные аномалии очень нетрудно махнуть рукой.
– Получилось, – подтвердила Клара, возясь под боком Карла, чтобы устроиться удобнее, и не слишком смять накидку.
Они и не думала отодвигаться далеко, так и устроилась снова под его крылом, потерлась щекой о ткань рубашки. Не перышки, но тоже приятно. Затем Клара приподнялась на локте, теперь уже откровенно разглядывая Карла целиком, и очень тщательно, и наконец вынесла вердикт:
– Да, такой ты мне тоже очень нравишься.

– Если работает только на острове, но я не буду тебя похищать, а останусь здесь, – беззаботно улыбнулась Клара, потираясь о ладонь Карла щекой, – Как думаешь, у Уайтхедов есть вакансии? Я быстро научусь чему угодно. Или может, Моник останется тут, и если они поторопятся с ребенком, буду его няньчить. Я справлюсь. Шикарный ребенок вырастет.
Сейчас очень трудно было думать о будущем, да и не хотелось. Между ними пролегло много воды и земли, и если это чувство, что они женаты, и нашли друг друга после долгой разлуки, к утру не развеется, то им придется принимать какое-то решение. Но сейчас хотелось быть счастливой. Смотреть, прикасаться, вязнуть в этом настроении, когда не оторваться, не пошевелиться вне объятий друг друга.
Человеческий муж Клару все равно не интересовал настолько, что она до сих пор о нем не вспомнила. С работой было бы сложнее, но кто ж запретит вороне каркать. Она может вести подкаст, блог, писать книги. Сейчас столько способов каркать свое мнение, не выходя из дома. Сколь бы ни было у Клары собственного достоинства, она не то что бы хотела все бросить ради Карла немедленно, сколько готова была обработать свою жизнь так, чтобы та включала и его, и не раз в неделю.
– Минута в минуту все равно не начнут, – пробормотала она, и наконец потянулась поцеловать Карла по-человечески.

– Если ты уже представил, что я тебя связываю и сама пытаюсь управлять лодкой – так нет, – не без труда оторвавшись от поцелуя, Клара потерлась носом о нос Карла, – Я бы попыталась тебя уговорить. Что не хочу больше расставаться, и хочу нам наше гнездо.
Какое бы они в итоге ни выбрали – человеческое или воронье. Можно оба. Почему бы не оба. Уютную квартирку, или домик, желательно на таком же островке, как этот, можно чуть меньше. Летать на большую землю только если очень нужно в люди.
– И я не хочу непременно чужого ребенка, – рассмеялась она, – Я ищу поводы тут остаться и не паразитировать. Я не против воспитывать своего ребенка, но тебя я нашла только сегодня, а Уоллеса слишком ненавижу, чтобы рожать ему детей.
Клара уже не могла его называть мужем. Только не Уоллеса, только не вслух. Муж вот он, лежит рядом с ней, обнимает так, что на всю свадьбу уже хочется плюнуть. Однако, все-таки Моник подруга, как-никак.
Наклонившись поцеловать Карла еще, Клара оперлась локтем и стала прямо во время поцелуя выпрямляться, чтобы сначала сесть, а потом и встать. Пусть неловко и неизящно, но вместе.
– Можем сбежать сразу после церемонии, без ужина. Или ужин, но до десерта. Стащим потом по куску торта.

– Ты знаешь, чтобы полетать с тобой, я готова даже повременить с оценкой кондитера, – улыбнувшись, Клара поднялась, нашла зеркало в дверце шкафа, и встала рядом с Карлом, оправляя все перышки, и приглаживая волосы, – Ну и по традиции, потом слетаем, стащим остатки на кухне.
В целом, может, образ и сохранился, но детали чуть-чуть помялись. Вздохнув, она объяснила, и голос ее, когда заговорила о муже, стал холодным и жестким.
– Мы в процессе. Он берет меня измором. Тянет. Вероятно, хочет разорить на адвокатах и волоките. К тому же, замалчивает сам процесс. Ему очень удобна эта позиция. Сам республиканец, жена либералка, – Клара фыркнула с презрением, – Пытается делать вид, что это и есть образец политической и гражданской гармонии, что две партии могут ужиться в одном союзе, хотя их партия давно уже отказалась от всего человеческого, и жить в союзе с этими фанатиками невозможно.
Потому Клара и гнобила сенаторы публично. Если бы развод был тихий, Уоллес еще длил бы его и длил, а так даже журналисты ставили под вопрос его заявление, что он есть образчик единения двух партий в одном доме, в одной постели.
– Я планирую оставаться, сколько тебе хочется, – она улыбнулась его отражению, затем лукаво усмехнулась, – Ну, и сколько Моник вообще планирует гулять.