Добравшись до покоев сына, Фрида застала странную картину, как ее Элджи вносил в спальню собственную же невесту, всю в своем белом платье. Казалось бы, в день свадьбы такое увидеть – самое то, но ведь церемония еще не состоялась, до брачной ночи еще далеко. Конечно, молодые могли на радостях отвлечься от утомительных приготовлений раньше времени, презрев традиции и суеверия насчет увиденного платья, и устроить себе перерыв, заодно укрепив отношения в постели, но чтобы эта версия оказалась верной – Элджи бы не вышел обратно так скоро.
Тут уж Фрида нахмурилась, махнула ему и приблизилась по коридору, а заговорила на всякий случай негромко.
– Дорогой, все хорошо? – тон ее голоса был обеспокоенным, – Моник плохо себя чувствует?
В конце концов, это нормальное дело перед свадьбой. Нервы, волнения, предварительные диеты... Хоть Фриде и казалось, что волноваться той не о чем. Персонал тихо работает, гости постепенно начали прибывать, все как будто идет по плану. Впрочем, в свете недавних открытий собственной личности, Фрида додумалась и до других подозрений. Сколь бы они с Маркусом ни надеялись, что странности коснуться лишь их одних, похоже, они происходили по всему дому.
К слову о странности.
– И Элджи, что это у тебя? – когда сын подошел, Фрида наконец углядела хвост, и улыбнулась, продолжая вопросительно хмуриться, – Что это ты вдруг нарядился?
Не ролевые же игры у них такие.

Глядя на хвост, как на неведому зверушку, Фрида несколько секунд стояла с приоткрытым от удивления ртом, затем с сожалением взглянула на сына.
– Уснула посреди примерки? – повторила она и как-то раздосадованно вздохнула.
Конечно, когда одни сказки на уме, это сразу вызвало ассоциативный ряд. Кто еще так внезапно засыпал в сказках? Только одна принцесса, которую прокляла злая фея. Если бы это был голодный обморок, вероятно, не такой, чтобы понадобился врач, и Моник удалось бы привести в себя, да и какие-то йогурты она вроде бы ела, пусть и только после скрупулезного прочтения этикетки на предмет количества сахара.
– Спящая красавица, – тихо пробормотала Фрида себе под нос, затем протянула руку и осторожно тронула хвост Элджи. Он действительно не был бутафорским. Это чувствовалось как-то сразу. Тут уже было сложнее. Она не узнавала сказку по хвосту, но то скорее от растерянности перед всем происходящим.
– А как ты себя чувствуешь, дорогой? – спросила Фрида заботливо, беря сына под локоть и уводя за собой в гостиную, чтобы не топтаться в коридоре. Подумав, озвучила важное уточнение очень осторожным тоном: – Кем ты себя чувствуешь?

Они много читали сказок вместе, тем не менее, открыв в себе Снежную Королеву, Фрида не перестала быть матерью, а скорее и вовсе обеспокоилась еще сильнее. Странности коснулись ее детей, и матери трудно реагировать спокойно, когда детей касаются странности, когда у детей отрастают непредвиденные хвосты – и не академические, а самые настоящие – когда становится понятно, что Элджернон будет теперь испытывать ощущения, аналогичные тем, что испытывала сама Фрида, и Маркус. Его будет тянуть следовать своей сказке. Подкралась вероятность, что и Лорелей это все не обошло. Хорошо, что все они дома, и есть друг у друга.
За такими мыслями Фрида аж не сразу вспомнила, кто она. Пока сын не догадался – и не вспомнила.
– Ах да, дорогой, извини, – она жестом приостановила его, и осторожно коснулась щеки губами, снова на всякий случай думая о том, что ему нужно согреться, – Только больше я не буду тебя целовать. Нельзя.
На самом деле, с детьми они тоже приветствовали друг друга поцелуями в щеку. Разумеется, это не такая сложность, как невеселые перспективы личной жизни с мужем, но все-таки...
– Папа? – когда теперь ей следовало не паниковать, успокоиться, и пытаться сохранять ясность рассудка, Фрида опять честно пыталась смотреть на события с непринужденным юмором, – Попробуешь угадать?

Устроившись в кресле напротив – в нормальной, человеческой позе – Фрида взглянула на сына, и многозначительно улыбнулась, не без укора в глазах. Шутки шутками, легкое отношение может быть сколько угодно легким, но ей все-таки правда было неуютно от мысли, что она может причинить не только обогрев, но и серьезный вред тем, кого любит.
– Не знаю, могу или нет. Мне кажется, могу, но как же мне это проверить, дорогой? – спокойно отозвалась она, с заботливым сожалением оглядев сына, и посмотрела куда-то в пространство рядом. Неуютно от всего происходящего. От навязчивых идей, от незнания причин. Бред казался реальным, реальность казалась самым отборным бредом. Как мать, она волновалась за детей. Не уберегла, хотя как от такого уберечь, откуда оно вообще взялось?
– Лорелей разыскивает твой отец, – поделилась Фрида и, не настроенная длить загадку, сразу же и обронила: – Он Синяя Борода.
Не голый король. Может, голого короля пережить было бы не так уж и трудно. Маркус чудесно выглядит. Показался бы один раз, все полюбовались бы, позавидовали Фриде, да и проехали, а тут у него тенденция убивать супруг, это при том, что механика обрушившихся сказок им всем до сих пор не вполне понятна.
Заодно Фрида достала телефон, и набрала короткое сообщение мужу: "У твоего сына вырос хвост." Оглядев еще раз Элджи, рассмотрев хвост, она наконец попыталась вспомнить, кому такой мог принадлежать.
– Кто же ты у меня? Какой-то лев? Неужели Трусливый?

Волшебник Оз им и был – мошенником, при том достаточно искусным. Трюк с очками, эффект плацебо со всеми тремя желаниями, разве что девочку не захотел обманывать. Манипулировал, это да, но в итоге действительно пытался доставить ее домой. Очень американская сказка.
– И это тоже стоит проверить. Мало ли, вдруг от этого хоть что-то станет понятнее. Меня вот тянет отыскать того мальчишку из моей сказки, и чтобы собирал льдинки в слова. Это кажется... Правильным, – Фрида пыталась объяснить, по привычке. У них в семье как-то повелось, что они такого не скрывают, да и в данной ситуации скрывать было бы неблагоразумно. Еще бы дознаться, что там с Лорелей, но будь что серьезное – Маркус бы дал знать. А так они, вероятно, тоже беседуют и пытаются что-то понять.
– Я не знаю, почему это произошло, дорогой, правда, не знаю, – Фрида потерла висок и с сожалением взглянула на Элджи. Ей было почему-то очень страшно за него, и из-за себя, и просто из-за подступившей фантасмагории. Когда он в детстве болел – ей тяжко было глаз сомкнуть. Сейчас хоть и не болеет, но она даже не знает, что их нынешнего состояния могло бы помочь. Микстура, или кусачий шарф, или молоко с медом, ну или с ромом, или погладить по животику.
– Грибочки не объясняют твоего хвоста, – рассудила она, всерьез обдумав предположение о наркотиках в еде или еще где. Мало ли. Под метамфетаминами и не такое привидится, но эти галлюцинации были какими-то спокойными, здравыми, бытовыми. Заняли свое место и не слишком даже буянили, просто... Настойчиво были там, в голове.
– И я так тебе скажу, – все с тем же задумчивым и тревожным выражением Фрида усмехнулась куда-то в сторону, упорно перемежая рассуждения шутками: – Да, твоему отцу новое платье короля пошло бы куда больше, чем борода.

– Не беспокойся, – невозмутимо откликнулась Фрида, – Кое-чего вы и не знаете. Не будешь же ты делать вид, что не знаешь, откуда берутся дети?
Нет, они с Маркусом никогда не выходили за рамки того, что попадало в категорию "смущать собственных детей влюбленностью друг в друга", но и делать вид, что спят они в разных спальнях Фрида тоже отказывалась. Пусть дети видят, как могут выглядеть нормальные отношения даже в их с мужем возрасте.
– Твой хвост тебе мерещится? Но я же дотронулась, он точно хвост, точно там... – пробормотала она, понимая ничуть не больше, чем Элджи, и чувствуя себя очень глупо оттого, что не может дать ему какого-либо удовлетворительного ответа.
Отвлекшись на входящее сообщение, Фрида сразу же и написала ответ: "Трусливый лев. Не начинай без меня."
– Лорелай – одна из детей из "Крысолова", – отчиталась она, отложила телефон, и вновь взглянула на Элджи, – Может, и прокляли. Я не очень верю во все это, но с другой стороны, всем действительно холодно из-за меня, я не знаю, чем еще это объяснить. Мы, кажется, не вступали в контакт со слишком верующими в подобное личностями, ничего не строили на священных местах...
Нет, говорят, что и от алкоголизма можно вылечить молитвой или по фотографии, но вот так проклясть целое семейство, да еще и отрастить ее сыну хвост – какую же это надо иметь силу внушения.
– Может, если ты лев, то ты весь в него превратишься? Завтра отрастут уши или грива?

– Дорогой, я ничуть не хочу тебя заставлять, – Фрида взглянула почти с укором, и взяв сына за руку, другой погладила его по волосам, привлекая к себе, чтобы обнять, – Но мне очень тревожно от того, что с нами происходит, и я хочу как-то тебе помочь, но понятия не имею как.
Ей сейчас очень хотелось поцеловать его в макушку, но Фрида в ужасе вовремя одернула себя и просто прижалась к волосам Элжи щекой.
Несколько мгновений она так и сидела, не в силах отпустить сына, потому что ей очень нужно было его обнять, убедиться, что он рядом, и что новые воспоминания не перечеркивают существования старых. Сколько бы ни было в мире Каев, ее маленький Элджи ей дороже.
Конечно, маленький. Они всегда остаются маленькими.
– Я этого и опасаюсь, – тихо пробормотала она, – Что добро всегда побеждает, потому что ни я, ни твой отец, технически, не добрые персонажи. Но его уже тянет жениться на слишком любопытной барышне, я очень холодная и не могу поцеловать никого из вас, значит, и все остальное может сбыться. Я даже не представляю, откуда начать поиски и куда бежать, чтобы это заклятие снять и кому отчитываться о подвигах.