Перед закрытыми глазами, в черноте проносились непослушной толпой образы, которые сознание тщетно пыталась куда-то определить в известном, привычном линейном времени. Эти сани, эти белые куры, эти невозможно белые шубы и короны изо льда были не из школьного спектакля, не с вычурной костюмированной вечеринки богачей, они были чужие, и в то же время невыносимо знакомыми. Нет, Фрида допускала, что когда-то в ее жизни была ослепительно белая шуба – да, это возможно, и ей бы пошло, но она совершенно ее не помнила. Остальное же... Как будто из диковинного сна, только реальнее. Она отчетливо помнила сияющую корону, огромные, бесконечные залы, гораздо больше, чем в любом из отелей ее семьи, и все скованные льдом. Она бывала в этих залах, носила ту корону... Увезла того мальчика... Такой прехорошенький мальчик, немножко похожий на Элджи. Русые волосики, пытливый взгляд, смешные старомодные саночки в руках...
Неужели вот так подступает старость?
Фрида успела всерьез испугаться. Вот так? Который это – Альцгеймер, или Паркинсон? Или оба сразу наведались? Но нет, руки пока не дрожат, да и откуда в ней эти синдромы, при ее размеренной жизни? Без единого стресса, даже по поводу свадьбы сына, без единой сигареты за всю жизнь, с очень умеренными количествами очень качественных вин, всегда только за ужином и в компании, а не в одиночку с тоски.
За спиной раздались шаги мужа, которые Фрида всегда безошибочно узнавала. Разошедшиеся картинки в голове поутихли, но никуда не делись. Они казались настолько же реальными, как вот Маркус, присаживающийся на столик напротив. Приоткрыв глаза, Фрида взглянула на него, оценила выражение лица, и немедленно поставила его озабоченность вперед своей в списке приоритетов, и перед тем, как поделиться своими странными идеями, спросила:
– Да, дорогой, какая же?

Сказки, сказки... Фрида кивнула. Конечно, она читала с детьми сказки. Английские, французские, немецкие, и датские, разумеется, как же без датских... Всю мировую классику, сборниками... Сказки... Что-то в голове как будто встало на место, проснулся и заработал старинный механизм. Вот почему не вспомнилось сразу. Фрида никогда не читала сказку, чтобы с точки зрения какого-то героя, кроме главного, за которым следует и следит повествование. А тут, эти куры, эта корона, этот ледяной замок, вокруг которого бродят белые медведи, и этот чужой мальчишка...
Как только Маркус сказал это вслух, Фрида осознала, что да, испытывает то же самое. Она не просто вдруг вспомнила детали старой сказки... Она знает эти снежинки наперечет, она действительно бывала в том холодном северном дворце, она помнит, действительно помнит этого мальчика...
Фрида продолжала молча смотреть на мужа, легонько хмурясь. Ну вот и он тоже. Только он – Синяя Борода. Что за одновременная галлюцинация? С ума ведь, кажется, по одиночке сходят, только гриппом вместе болеют. Чтобы ее чудесный, нежный, прекрасный муж – и Синяя Борода, с подвалом, полным трупов?
Нет, со всеми остальными, со всяческими Австралиями по видеоконференции Маркус не нежен, но ведь и не серийный убийца. А если и да, то действительно, они бы уж вместе нашли способ попрятать тела нормально, надежно.
– Ты знаешь, мне сейчас тоже премерещилось, – наконец, после нескольких мгновений немного встревоженного молчания, поделилась Фрида, – И тоже сказка. И что я тоже... Но какой же ты у меня Синяя Борода, дорогой?..
Попытавшись нежно улыбнуться – вдруг от этого полегчает обоим? – Фрида протянула руку, и коснулась руки Маркуса.
– Какая у тебя теплая кожа...

– Понятия не имею, что это вдруг, – покачав головой, Фрида вновь прикрыла глаза, пытаясь хоть как-то силой мысли упорядочить... Мысли. Их было слишком много. Помимо обыкновенных, привычных, что надо встретить гостя, проследить, чтобы устроиться – а теперь уж еще лучше и впрямь проведать детей – потом заглянуть на кухню на предмет перекусов для тех гостей, кто прибудут сегодня, и вот это... Помимо мыслей радушной хозяйки присутствовала еще настойчивая необходимость отыскать того маленького мальчика, с осколком в сердце и в глазу. Найти его, увезти к себе, выдать льдинки.
– Да вроде хорошо, как обычно, – Фрида пожала плечами, и растерянно прислушалась к себе. Действительно, ничего не болело, не было жара или озноба. Только кожа у Маркуса очень теплая. – Только в голове... У тебя сейчас тоже так? – озабоченно спросила она, вновь беря мужа за руку. Это успокаивало, это было ниточкой к реальности, к которой сейчас примешивался какой-то чересчур живой бред. Пусть она даже Снежная Королева, а он – Синяя Борода, то, что она сейчас держит его за руку, и он рядом – это реально. Это важно. – Как будто ты что-то забыл сделать, или опаздываешь куда-то... Или что-то не закончил...
Она хмурилась, и коснулась лба кончиками пальцев, в очень красивом утомленном жесте, уже усталая от фантасмагории в голове. Воспоминания о сказочной жизни были такими же полноправными, как воспоминания о нормальной жизни. Собственное университетское прошлое, и как стали встречаться с Маркусом, как потом строили житье вместе, дети, только теперь как будто параллельной ниточкой протянулись образы северного полюса, бесконечных льдов, морозных узоров на маленьких окнах маленьких домиков.

Выдохнув усмешку, Фрида, тем не менее, всерьез задумалась над его словами. Хотела было отозваться, что она не сможет его заморозить, потому что и об этом в ее сказке не было, а с другой стороны – она тоже увидела, что ее холод имеет на него очень реальное влияние. Он мерзнет от прикосновения к ней. Значит, возможно, вне зависимости от сказки, она могла бы и всерьез навредить ему, если обнять покрепче. Или, как обычно, устроиться под боком ночью.
Фрида нахмурилась, и сама отпустила руку мужа.
– Нет... Нет, не медовухой, – задумчиво произнесла она, и поднялась, вспоминая. Вспоминая и сказку, какой ее читала, и... Получается, свое собственное сказочное прошлое. Кай действительно не замерз в ледяном замке.
– Я... Я его поцеловала. В щеку. Чтобы не мерз. Да, когда он привязал свои сани к моим, и мы уехали из города... – Фрида чувствовала, что это правда с ней происходило. Она помнила ту свою прогулку, и в буквальном смысле привязавшегося мальчика. Черт его знает, если Маркуса тянет жениться и убивать, а у нее холодные руки, может, и поцелуй сработает.
Наклонившись к мужу, Фрида коснулась губами его виска, на всякий случай сосредотачиваясь на том, чтобы ему стало теплее.

– Подействовало? На тебя правда подействовало?
Не было понятно, что сейчас Фрида испытывала сильнее – облегчение или ужас.
Ладно бы просто наваждение, странности в воображении, какие-то общие, подобные галлюцинации. Совсем другое дело, что эти галлюцинации пробрались на физический уровень. Им не почудилось – у Фриды очень холодная кожа, этот холод морозит окружающих, а ее поцелуй помог Маркусу согреться.
Ошарашенно тронув губы кончиками пальцев, Фрида сжала плечо мужа, и опустила глаза, глядя в пространство и задумчиво хмурясь.
– От второго поцелуя он забыл семью и друзей, – пробормотала она, со вполне серьезным опасением вспоминая сказку, – А потом... А потом я сказала: "Я больше не буду тебя целовать, а то зацелую до смерти".
Теперь она посмотрела вверх, на Маркуса, с ужасом, и зажала рот рукой. Ее глаза стали влажными.
– Мне больше нельзя тебя целовать, – после огорошенной паузы, Фрида немного отняла руку, но так и продолжала говорить в ладонь, – Я не знаю... Не помню, могу я этим и управлять или нет, да и как проверить, на ком...
Это только если допустить возможность и после себя тоже оставить труп. Они с мужем та еще парочка.
– Мне больше нельзя тебя целовать, – так печально, обиженно, виновато пробормотала Фрида, и уткнулась Маркусу в плечо.

– Не знаю, – пробормотала Фрида, чуть повернув голову, но так и продолжая прижиматься к мужу в замешательстве и откровенном страхе перед тем, что она... Да они оба могут натворить, если не только чудится, но взымает настоящий эффект, реальный.
– Но мне не хотелось бы узнавать. Я... Снежная Королева в сказке вообще не умерла, – она опять нахмурилась припоминая детали, хотя проще уже было бы взять и перечитать, есть же и книги, и можно хоть в телефоне краткое содержание открыть, – И они меня никак не побеждали. Я оставила Кая играть со льдинками, а когда соберет слово "Вечность" – я вроде и так собиралась отпустить его, и подарить пару коньков. И я куда-то отлучилась, и вот пока меня не было – приходила Герда, и чем-то там растопила его сердце. В разных версиях то поцелуем, то слезами, и потом они вместе собрали слово, и ушли. Думаешь, если я найду мальчика, который соберет мне из льдинок слово "Вечность" – это все закончится?
Фрида наконец тоже попыталась улыбнуться ситуации. Трудно было отмахнуться, трудно было воспринять ее полноценно всерьез, потому что эта дикость не укладывалась в голове. Здравый смысл подсказывал, что такого быть не может, но объективная реальность, замерзшие руки Маркуса и потепление от поцелуя говорили об обратном.

– Даже если попытается, я всегда могу его поцеловать лишний раз, – наконец Фрида немного отстранилась, смотрела бодрее, с улыбкой, слезы высохли, так и не скатившись по щекам.
Происходит что-то странное, и этому нужно найти объяснение. Чем скорее, тем лучше. Понять, кого им звать. Врача, психолога, священника, гипнотизера, экстрасенса, охотников на призраков. Образы никуда не девались из мыслей, так и сидели, как бы в сторонке, но как бы и занимая полностью равную половину.
– Нужно проведать детей, вдруг с ними тоже происходят эти странности.
Если бы они только знали. Если бы только догадались, что Маркус рассуждал очень правильно, заподозрив в подобных наваждениях всех приглашенных, и гостей, и постоянный персонал, и дополнительный. Что потенциальный убийца из его сказки сколько угодно мог быть проверен охраной, но порыв будет тянуть его убивать за сестру так же, как самого Маркуса сейчас тянуло посвататься, а Фриду – отыскать мальчишку.
Над камином висело большое зеркало, Фрида обернулась к нему, чтобы пригладить волосы. Она всегда получала от зеркал немало удовольствия, обычно от того, что отражалось в них, но сейчас засмотрелась. В ее ледяном замке тоже было огромное зеркальное озеро, в котором она могла видеть весь мир, посреди которого возвышался ее трон. Она помнила подлокотники на ощупь.
Отвернувшись наконец, она вместе с Маркусом отправилась к дверям.