Накрыто и обустроено было, как в гостинице. Фуршетного типа завтрак. Обычно накрывали посреди стола, но сегодня участников предполагалось гораздо больше, потому на столе оставили только выпечку, соки, воду, масло и варенье, а весь остальной ассортимент красиво выставили вдоль стены на столах, специально для этого принесенных.
Робин мало спала ночью. Подозревала, что все мало спали. Лежала под одеялом, смотрела в потолок, то и дело хваталась за телефон и читала то свою сказку, то информацию о смерти Перкинса, то прогноз погоды (никаких штормов или даже сильных дождей не обещали, кораблю ничто не должно помешать, ничто естественное), то список гостей.
Ей очень хотелось нашарить хоть какую-то ниточку, сделать хоть что-нибудь. Не из-за слепой преданности Уайтхедам, а просто потому, что это правильно – бороться. Как бы ни было страшно, какими бы безумием ни казалось все происходящее. Никогда не боявшаяся одиночества Робин чувствовала себя очень уязвимой в одиночку, в своей комнате. Не зная, запирается ли в доме хоть кто-то, она впервые за время работы на графа отыскала ключик к своей комнате. Ей выдали его, когда приехала, потому что уважали приватность, но она сунула его в ящик стола и там благополучно позабыла, никого не боясь, а этой ночью встала, да закрылась.
Так что утром она выглядела практически так, как и положено выглядеть после свадьбы. Поскольку на алкоголь не налегала, то и не очень помялась, но вид у нее был несколько уставший и озабоченный. Ничего, кофе это исправит. Как оказалось, в столовой ей сразу подвернулось ее новое задание от другого Уайтхеда.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась она, и улыбнулась, очень по-английски стараясь делать вид, что ничего такого не происходит, – Признаться, нет, ничего, ни одной догадки. А вы?
Спрашивала Робин мягко, без малейшей тени нападки в вопросе.
Внезапно вместо кофейника она потянулась к чайнику. Ни яйца, ни бекон, ни холодная нарезка, ни овсянка ее сегодня не интересовали. Налив себе чаю, она взялась за вазочку с вареньем, ну и тост, чтобы не лопать вот так варенье просто ложкой, нужно же иметь какие-то пределы.

Почему пренебрегает. Чай тоже вкусный. Отличный. Индийский. Налитый в прекрасный фарфор, в котором Соня когда-то даже помещалась. Отменное варенье, домашнее, не какое-то там. Даже тост, и тот не покупной – Робин точно это знала, она когда-то совала нос на кухню, просто посмотреть. Поставки приходили регулярно, но ведь никто в такой семьей не станет требовать пакеты с нарезанными на фабрике батонами. Тут весь хлеб свой, нежно промассированный талантливыми руками страшного шеф-повара. Нет, наверное, до начала этой сказочной жути, шеф не казался Робин таким уж страшным, но человек, который умеет разделывать тушу и орудовать прочими острыми предметами настолько профессионально, должен вызывать здоровое опасение у нормальных людей, а тем более у мышек.
– Как вы догадались? – негромко отозвалась она, и варенье капнуло у нее с уголка рта. Робин тут же сообразила, как – так же, как они с Алисой узнали друг друга. Если присмотреться, и вдуматься, Харрис тоже казался ей знакомым, и гораздо дольше, чем со вчерашнего дня. Они, определенно, были не так с ним близки, как с Зайцем или Шляпником, но...
Робин внимательно всматривалась дальше, еще дальше, под пиджак, где скрывался жилет и часы на цепочке.
– Вы из той же сказки?

Не удержавшись, Робин разулыбалась. Как-то приятно все же было встретить будто бы своего. С кроликом Соня почти не пересекалась, но тем не менее, оставалось это ощущение общей команды, общей сказки. Это даже несмотря на то, что кролик оказался... Не совсем таким, как в сказке. Элис была бойкая и деловая, как та девочка, сама Соня была маленькой, и прямо таки чувствовала, как всем видна ее боязливая пушистость, а кролик... Кролик вдруг вытянулся под два метра, потерялся где-то в очень приятном, но серьезном и сосредоточенном лице. Ни смешных лапок, ни забавного говора, ни хвостика пумпочкой не наблюдалось. Хотя насчет хвостика Робин не была так уверена – как-то не посмотрела в ту сторону.
Кролик не был забавно нервозным, и Робин поскорее посерьезнела.
– Да, кажется все. Из тех, кто мне встречался – точно все, – немного, но вчера они, то есть команда из-за второго банкетного стола, успели отчитаться друг другу о своих исследованиях остальных гостей. Исключений до сих пор никто не нашел.
– Я ужасно нервничаю из-за этого всего, а от варенья мне делается почему-то легче, – поделилась Робин, опуская взгляд. Тронула губы салфеткой. Она не стала сразу делиться, что уже знает еще персонажа из их сказки. Хотелось как-то уточнить у Элис, хотя и самого мистера Харриса не было резона сразу той выдавать.
Вот и сиди, и думай, что правильнее – точно раззвонить все обо всех, или тихонько партизанить.
– А когда с вами это началось? – поинтересовалась она, чисто для статистических данных о начале симптомов у всех пострадавших.

Это вообще очень по-английски, продолжать делать вид, что ничего такого, легкие неудобства, примерно как извечный британский дождь. Ну дождь, что ж теперь, не спешить на поезд, надеясь по пути сжевать припасенную с обеда упаковочку чипсов? Но вот следующее мелкое неудобство – рядом кто-то присаживается, и каждый англичанин молча приходит к печальному выводу, что чипсы он будет теперь есть дома, ничто не заставит его хрустеть прямо так, в непосредственной близи. В то же время англичанин мучается, желая себе раскованности и чипсов, и при том не может себя преодолеть.
Так и эти двое англичан, нашедших в себе сказку, продолжали делать вид, что их это не беспокоит. Даже если у Сони вырастет хвост, а у Кролика – уши, они все равно продолжат завтрак, вежливо обсуждая погоду и домашнее варенье.
– А у меня началось... Позже, – Робин легонько нахмурилась, и отложила свой тост.
Приглашения были отправлены заранее, и все адресаты должны были получить их более-менее достаточно заблаговременно, но не настолько, чтобы вообще нашлось время озаботиться подарком. Кажется, расчет и был в том, что многие не смогут, и свадьбы выйдет тихой, но многие смогли, как оказалось.
– У меня началось... Позавчера. Утром. И я тоже ничего такого особенного не чувствую, только мне хочется чаю, еще больше обычного, – она взглянула опять же очень по-английски, потому что мистер Харрис должен понять, каково это – англичанке хотеть чаю еще больше обычного, – И тянет вздремнуть. Вы спрашивали вашу команду, с ними все то же самое?

– Пожалуйста, передайте им, что они прекрасно поработали вчера, несмотря ни на что, – мягко попросила Робин.
Она училась этому у леди Уайтхед, да и у графа тоже. Благодарить всех, кто на нее работает, по-доброму и искренне. Оплата – всегда приятно, но цементирует связи отношения только персональный подход и безукоризненная вежливость. К тому же, Робин имена это в виду очень искренне. Если со всеми приглашенными, да и постоянными работниками поместья происходит все то же самое, что с гостями и семьей, а они продолжали работать так, как будто ничего не происходит, и никакие внутренние зверьки или странные люди им не мешают – так это можно только поаплодировать и поклониться за такое самообладание.
– Я слышала о Спящей Красавице, о Стране Оз, о Золушке и о Гамельнском Крысолове, – назвала она, достаточно конспиративно, чтобы это не нарушало приватности означенных сказок. Никто до сих пор не был уверен, стоит ли приватность того, чтобы так за нее ратовать, но пока на всякий случай следовали джентльменским порядкам.
– Приехали не все, – Робин и тут решила особенно не скрывать, – Есть извинительные открытки и подарки от них. Кроме того, кажется, приехали даже те, кого в списке никто не помнит. Я не знаю точно, кто это. А ваше агентство? Никто не передумал в последний момент, не заболел? Команда была определена давно?

– Насколько я понимаю, о некоторых гостях никто не помнит, чтобы их вносили в списки, – Робин старалась очень аккуратно передать возглас Элджернона, который "Мы их не приглашали!", чтобы не так вызывающе, – Однако если кому-то удалось вмешаться в организацию на уровне отмены возвращения вертолета и включения отдельной записи в динамиках, то лишние приглашенные, признаться, никого уже не удивили.
Еще вчера утром кто-то был способен удивляться. Странному поведению самих себя, новым привычкам и пожеланиям, а после столько насыщенного первого дня едва ли еще можно было бы искать рациональное объяснение или ждать просьбы улыбнуться в скрытую камеру, потому что розыгрыш.
Думая над словами Харриса, Робин отпила еще чаю. Все делали свое дело так же, как обычно. Уайтхеды готовились к торжеству, агентство отобрало людей согласно подготовке и опыту, ничего странного не происходило до последнего. И тем не менее, сказками оказались все, кто присутствует на острове, как будто ниточки какого-то кукловода переплелись со всеми жизнями, пронизали каждое решение, доходя до момента рождения. Кто же тогда он сам, если все это устроил...
Посмотрев перед собой, Робин вдруг нахмурилась, и снова взглянула на Харриса.
– А кто был последним, кто пришел в агенство? Этот не человек не здесь, случайно?

Пока еще Робин была не настолько высокого мнения о себе, и до сих пор благодарила судьбу, что ее резюме попало в руки графа, даже если его руку дергала сказочная ниточка, тянущаяся к кому-то неизвестному. Несмотря на проснувшуюся в нем сказку, граф Уайтхед оставался отличным и интересным начальником, даже если нынешняя ситуация давно вышла за грани того, чему Робин рассчитывала научиться на этой престижной интернатуре. Настраивалась она на международные конфликты, решения очагов глобальных кризисов мирными путями, политической хитрости и игре слов с самыми возможными ставками, а тут вдруг началась эта сказочная гонка не на жизнь, а на смерть.
Помолчав, Робин рассказала:
– Каждый год граф отбирает себе нового лишнего помощника из числа выпускников политических и дипломатических факультетов. Мне очень повезло.
Ей сразу вспомнилось, каким невероятным чудом казалось получение стипендии престижного университета. Сама она, когда подавала документы туда, даже не чаяла. У семьи и шанса не было скопить достаточно для платного места. Может, и здесь тянулась ниточка, чтобы Робин поступила, чтобы ее потом доставили на остров ко времени...
– А как вы познакомились с Уайтхедами? – вежливо поинтересовалась она, по прежнему без наезда.

– И мне не хочется так думать, – кивнула Робин, – Но я действительно много работала, и вы тоже, и о вас мы точно уже знаем, что вы справились отлично, потому что подобранные вами люди прекрасно держались.
Конечно, если не учитывать, что подозревать надо всех, и что предатель может быть среди людей Харриса, но тот, кажется, искренне о том не знал, не мог знать. Происходило что-то, выходящее за рамки обычных шпионских романов или даже антиутопий, где надежды нет и никогда не было, где все успехи главного героя были подстроены или бессмысленны. Даже если графу кто-то помог в выборе личного помощника, Робин все равно хорошо отучилась и не была глупой, вникнуть она старалась по настоящему, даже если всех ее профессоров кто-то загипнотизировал оценивать ее труды так, а не иначе.
Обман бы вскрылся, особенно с образованием. Было бы понятно, что оценки выставлены за красивые глаза, а не за дело, если только в конспирации не участвуют вообще все люди, кто так или иначе имел отношение к работам Робин и университету в целом. На примере Харриса это еще проще. Его команда отработала так же тщательно, как была подобрана, кого бы там ни подтасовывали.
– Вы встречали кого-нибудь еще из нашей сказки?

Робин с подобным волнением отнеслась бы к идее встретить Зайца или Шляпника. Нет, они как бы и друзья, и вместе чай пили, но с другой стороны – пытались утопить в чайники, еще неизвестно, как обернется, если вспоминать пример Дровосека. Держаться подальше от крупных водоемов, от чайников? От чайников держаться подальше бы не хотелось. В них иногда бывает отличный индийский чай, от которого на душе полегче, почти как от варенья.
Посмотрев на Харриса, Робин несколько секунд поколебалась о том, говорить ему или нет, но все-таки решила, что в выпавшей им ситуации чем большее количество людей сохраняют прозрачность – тем лучше. Это в обычном мире конфиденциальность имела серьезный вес, а в условиях, когда неизвестный маньяк только выиграет от всеобщей подозрительности – лучше не скрываться.
– Я встретила Алису, – сообщила она, – Приятная барышня. Очень деятельная.
Казалось, что ее приглашение зайти на телевидение случилось двести лет назад, такими давними казались события вчерашнего утра, всего-то лишь.
– Мистер Харрис, – начала Робин, – Могу я вас попросить, если кто-то из вашей команды посчитает правильным в первую очередь докладываться вам о своих наблюдениях или проблемах – сообщите и графу о них тоже, хорошо? Через меня, или кого угодно из семьи, я подозреваю, что правила этикета в этом смысле перестают иметь значение.

– Напротив, очень сносная и веселая, – с улыбкой, но очень корректно поправила Робин, впрочем, в этой улыбке понятно было, что этот укор не всерьез, просто не хотелось соглашаться с не совсем лестным эпитетом. Мало ли, вдруг Харрису кажется, что если девочка, женщина, берет все в свои руки и не дает колоде карт рубить невинные головы, а ругачим зверушкам хамить – так сразу и несносная. Да, некоторые мужчины так считают, а во времена Кэррола так считали, он держал руку на пульсе общественности.
– Найти в это доме – это может неделя уйти, – так же шутливо отозвалась она, и потянулась за телефоном, – Лучше пишите. Кажется, внутри поместья связь пока работает без особых сбоев. У вас были проблемы с отправкой сообщений во внешний мир? Мне кажется, у нас почти ничего не проходит, хотя с городом связаться и удалось.
Корабль должен быть скоро, от города были подтверждения. Конечно, это само по себе не гарантия, но Робин проверила адреса, с которых те пришли – настоящие, а не тонкие подделки с одной измененной буквой, а ранняя переписка с ними отображалась нормально.
– Но если проблемы возникнут – к одиннадцати я с графом буду встречать корабль, помогать с отправкой гостей.